10 октября.
Погода отличная - тепло и солнечно, просто удивительно. Воздух приносится ветром такой тёплый, будто специально где-то по пути прогревается. Я даже решил пофотографировать. Запечатлел избу, заодно и себя.
Затем взял спиннинг, тозовку и отправился к реке попытать счастья в рыбалке. Мальчик побежал лесом вдоль обрыва. Не успел я пройти и 100 метров, как неожиданно услышал одиночный лай. Этот молчаливый пёс напрасно не лает, тем более, что такое пока случилось впервые. Поэтому, бросив спиннинг, я взял направление и осторожно двинулся на лай, внимательно всматриваясь в чащу. Действительно, вскоре я увидел на лиственнице силуэт глухарки. Собаки внизу не было. Вот что значит, необученный пёс. Он должен сидеть и облаивать дичь, пока не подойдёт охотник и не подстрелит её. Но этот никогда не охотился и, естественно, не знает, что надо делать, обнаружив в лесу достойную внимания живность. Даже его лай был всего лишь непроизвольной реакцией на недоступность жертвы и выражал бессильную досаду. Только и всего. Надо, во что бы то ни стало, поощрить в собаке этот лай, чтоб она знала, что я всегда готов, услышав его, прийти ей на помощь и добыть недоступную для неё дичь.
Чтобы не вспугнуть глухарку, я пригнулся и почти на четвереньках начал подходить к лиственнице. Она меня заметила, но не сошла, так как глухари, в отличии от рябчиков, не боятся собак, а мой вид больше напоминал четвероногое животное. Глухарка даже недовольно закудахтала, когда я подошёл слишком близко. Не вставая, я прицелился и выстрелил. Попал, но пуля, видно, прошила лишь крыло, и глухарка не упала, а кудахча, перешла на другой сук. Я снова выстрелил и явно промазал: птица продолжала сердито ворчать, переминаясь с ноги на ногу. Очевидно, я сильно волновался. Рябчиков мне удаётся снимать с любого доступного расстояния и с первого же выстрела, несмотря на их гораздо меньшие размеры. Я глубоко вздохнул, успокаивая себя, и только с третьего выстрела добился своего - птица, кувыркаясь, полетела вниз.
Наконец, подбежал пёс и начал с остервенением душить добычу. Я дал ему эту возможность, зная, что впоследствии он будет готов часами сидеть под деревом, облаивая дичь и зазывая охотника, чтобы ощутить сладость добычи.
Правда, Мальчик не совсем правильно понял меня, решив, что я отдаю ему глухарку насовсем. Когда я попытался забрать птицу, он схватил её и бросился в сторону. Пришлось догонять и внушать ему слово "нельзя". Кажется, он не обиделся на меня. Ведь у собак свои законы, по которым прав всегда бывает сильнейший. Потому и он был вынужден, соблюдая субординацию, отдать мне добычу. Но чтобы поощрить на будущее его поиск, я всё-таки отрезал и отдал ему шею. Он проглотил её, почти не разжёвывая. Любят собаки боровую дичь.
Отнеся птицу в палатку и подвесив её вместе с рябчиками, я не отказался от затеи порыбачить и снова направился тем же путём к реке. Прошёл 100 метров - и вдруг, опять лай.
Ага, значит, понял пёс, что к чему. Способный "парень". На огромной лиственнице, что стояла у самого обрыва, я увидел глухаря и глухарку. Редкий случай. Обычно они живут отдельно. Снова я изобразил из себя вторую собаку и устремился к лиственнице. Увлёкшись, я не заметил ещё двух глухарей, которые расположились на моём пути и сошли только после того, как я чуть не наступил на них. Но далеко не отлетели, а уселись на ту же лиственницу, под которой, деловито всё обнюхивая, шнырял Мальчик в ожидании меня. Я присел, отдышался и только после этого, тщательно прицелившись, выстрелил. Огромный глухарь, ломая сучья, полетел вниз. Пёс кубарем скатился с обрыва и стал так рьяно душить и рвать птицу, что я начал опасаться за глухаря. Крикнул собаке "Нельзя!", выстрелил в другого. Он замахал крыльями, отлетел метров на 50, а потом вдруг рухнул вертикально вниз. Новый выстрел отвлёк Мальчика. Он уже знал, что после выстрела сверху падает птица, которую позволено трепать. Мальчик вёл себя именно так, как нужно. Собака всегда должна бежать на выстрел. Охотники часто этим пользуются, когда хотят отозвать к себе слишком увлёкшегося охотой пса. Зов по имени, обычно, остаётся в таких случаях, безрезультатным, ибо у собаки он рефлекторно связан лишь с получением пищи. Но инстинкт охоты у охотничьих собак развит сильнее всех остальных инстинктов. Поэтому, только звук выстрела, связанный в её сознании с близкой жертвой, может отвлечь её от охоты, которая в данном случае нежелательна. С другой стороны, если собака взяла нужный след, тут уж надо воздержаться от нежелательных выстрелов, чтобы не отвлекать её.
Обратно я решил пойти берегом реки. И тут, неожиданно, сделал открытие. На осыпном обрыве, подмываемом рекой, виднелись многочисленные следы глухаря. Так вот почему их сюда тянет! Они здесь, оказывается, собирают камешки, чтобы обновить "жернова" в желудках для переваривания грубой зимней пищи. Я много раз слышал, что боровая дичь собирается на береговых отмелях для сбора камешков, но ни разу не видел этих излюбленных ими мест. И вот, одно их них передо мной. Да, можно считать, что мне здорово повезло. Жаль только, что слишком поздно я его обнаружил, ибо удачнее всего охота на таких россыпях, в основном, в сентябре.
В тот день я так и не порыбачил.
15 октября.
Погода испортилась неожиданно, за одну ночь. Утром, на следующий день после охоты на глухарей, пошёл обложной дождь.
Температура немного упала, но продолжала оставаться положительной. В дождь, да ещё обложной - из избы можно не выходить. Вся живность в такое время прячется и на охоту идти бесполезно. Да и что за удовольствие мокнуть? В такую погоду каждая веточка норовит обдать тебя целым каскадом брызг. Промокнешь в одно мгновение. А ведь в лесу уже лежит снег.
И я сидел дома. Сначала думал, что это дня на два, но пришлось томиться целых пять дней. Первые дни у меня ещё была работа - чинил лыжи, которые треснули вдоль при транспортировке в самолёте, затем делал сумки для приготовления в них пахучей приманки (слово "пахучая" употреблено здесь, как эвфемизм; правильнее было бы сказать "вонючая" или, ещё лучше "зловонная", так как в этих сумках из прорезиненной ткани киснут мясо и потроха). На третий день я уже места себе не находил от безделья. Вышел всё таки, пошатался по лесу. Разумеется, безрезультатно. Промокли оба с Мальчиком до костей. Ходил в лесу с компасом по азимуту. Но после этого сделал вывод больше так не ходить. Я поймал себя на том, что не могу идти по прямой, а постоянно держать компас перед носом неудобно. Если бы был снег, я не опасался бы заблудиться. Но раз есть такая опастность, надо набраться терпения и сидеть дома или же ходить только вдоль реки.
Однажды ночью, Мальчик на кого-то залаял. Я выбежал с ружьём и фонарём, но ничего не увидел, а Мальчик остался около дома, не пустившись в чьё-либо преследование. Утром, по следам, я обнаружил, что в 40 метрах от избушки прошёл лось. Но глупый пёс, вместо того чтобы остановить зверя и держать его, отогнал его от дома и счёл свою функцию выполненной. Вот что бывает, когда собака приучена лишь охранять дом, но не знает охотничьего ремесла. А лось был бы сейчас, как нельзя кстати. Мяса нам в рационе явно не хватает. Когда я запасался продуктами, то немного не расчитал и только уже здесь понял, что их мне хватит лишь на полтора месяца. Следовательно, придётся экономить. Я и так последние полмесяца ем "по-английски": вставая из-за стола, чувствую, что смогу съесть ещё столько же. О собаке и не говорю. Ей вынужден варить манную кашу, крепко посахаренную - для калорий. Чего у меня достаточно, так это углеводов: кроме сахара есть конфитюр, сгущёнка, мёд. А вот мясных консервов я никогда не беру. Считаю "неприличным" брать в тайгу мясо или рыбу. Но именно мясо-то здесь является продуктом номер один. При тех затратах энергии, которые требуются от меня в тайге, только мясо может восстановить затраченные силы. Поэтому, лось для нас был бы сейчас, как нельзя кстати. Но что я могу поделать, если мой помощник не осознал ещё своих прямых обязанностей. Он пока ещё мыслит деревенскими категориями, где главной заботой собаки является охранять дом хозяина, не подпуская к нему никого. Вот глупыш.
20 октября.
Эти дни всё хожу по тайге и пытаюсь пополнить свои закрома. Здесь ведь прямая зависимость: чем больше ходишь, тем больше добудешь. Конечно, надо ещё знать, где ходить. Последние дни я взял за правило перед охотой навещать обнажение - лишённый растительности береговой склон речной долины. В хорошую погоду там всегда сидят один-два глухаря. Мальчик бежит впереди и поднимает их на крыло. Чаще они далеко не улетают, и Мальчик, обнаружив какого-нибудь, облаивает. Так что у меня каждый день бывает добыча. Кроме того, я подстрелил уже двух белок. Правда, Мальчик тут ни при чём. На моё несчастье, он не реагирует на белку. Добываю их случайно. Мех у белки уже зимний, поэтому пора начинать ловить и соболей. Ставлю капканы. В день получается немного, так как приходиться совмещать охоту на глухарей с проложением путиков. Путик - это постоянная дорога, вдоль которой на определённом расстоянии один от другого установлены капканы. Длина путика обычно равна пяти-шести километрам, редко больше, ибо за короткий зимний день только такое расстояние и успеваешь пройти (ведь надо ещё и возвращаться). Но пока в тайге неглубокий снег, надо нажимать на заготовку мяса. Это сейчас главное. Ведь с увеличением мощности снежного покрова возможности для этого уменьшаются, потому что собака ходит только по лыжне и широта её поиска резко сужается. А глухарей я добываю, в основном, только с её помощью. В палатке их висит уже полтора десятка. Недавно принёс домой сразу три штуки. С трудом дотащил, ведь это 15 килограмм живого веса.
Охочусь я не глухаря теперь немного иначе. На этот счёт выработал даже теорию. И теперь, когда услышу призывной лай собаки, не спешу. Иду на зов, давая глухарю привыкнуть к беспокойному соседу, который, если пораскинуть глухариным умом, совсем не опасен. Пусть себе там беснуется внизу, на дерево-то ему не залезть. Меня глухарь тоже видит. Но я и не скрываюсь, наоборот, иду, выбирая открытые места. Пусть тоже привыкает ко мне и пусть тоже убеждается, что я не более опасен, чем собака. Я же, тем временем, иду без резких движений, спокойно и не по прямой, а будто хочу пройти мимо. Главное - быть всё время в поле зрения глухаря. Стоит скрыться за деревьями, птица начинает беспокоиться и может сняться с дерева. Не надо поэтому её понапрасну волновать. Конечно, можно было бы поступить и иначе, то есть, с самого начала скрываясь за деревьями, незаметно подойти на выстрел. Но в этом случае, любое неосторожное движение может обнаружить тебя и глухарь, неожиданно увидев близко незнакомое существо, может испугаться и улететь до выстрела. Поэтому, лучше с самого начала вовлечь его в игру и подходить в открытую, не таясь. При этом способе можно без опаски шуметь, разговаривать с собакой и в общем, вести себя самым непринуждённым образом. Очень важно только не суетиться и не спешить. Тогда и выстрел получается верным, ведь можно выбрать удобную позицию и стрелять не из-за кустов, а с открытой поляны.
Способ свой я уже проверил и пользуюсь теперь только им.
На Хурингду я успел сходить уже несколько раз. Последний раз возвращался по заберегам. Шёл, как по натёртому паркету. Однако, больше такого довольствия испытать не могу, так как река спала и припай повис над водой. Ступать на него теперь опасно. На лыжы же становиться ещё рано, несмотря на то, что мощность снежного покрова 20-30 сантиметров. В условиях тайги этого слоя явно недостаточно. Надо дождаться, когда снег не только станет глубже, но и уплотнится. В противном случае можно лишиться последних лыж. И следовательно, надо ждать, когда снег скроет весь таёжный бурелом. Поэтому, сейчас ходить ещё труднее, чем раньше, и я возвращаюсь с охоты вконец измотанным и со зверским аппетитом. И первое, что делаю - набрасываюсь на еду. Только утолив голод, начинаю растапливать печь и заниматься домашним хозяйством. Работы, вообще, сейчас так много, что я просто не успеваю всё сделать. Ведь, кроме добывания мяса, надо спешить с установкой капканов. А мои темпы в этом деле, явно недостаточны. Мне пока ни разу не удалось в день поставить больше пяти-шести капканов. Их же у меня, около двухсот. Конечно, со временем, когда прекратится погоня за птицей, я буду больше уделять внимания капканам, но тогда могут ударить морозы. А в мороз это делать труднее, так как для установки капкана рукавицы приходится снимать, ибо настораживание - тонкая работа. Да тут ещё вонючая приманка, которую надо доставать из сумки тоже голыми руками, а потом, чтобы избавиться от зловонного запаха, мыть их снегом. Так что рукам достаётся больше всего.
Вечерами, вместо того чтобы отдыхать, я опять вожусь с капканами, потому что многие из них оказались недоброкачественными. Около 20% из имеющегося было просто браком, а остальные пришлось доводить до нормального рабочего состояния.
Я сильно похудел за эти дни. На охоту выхожу теперь каждый день, невзирая на погоду, потому что капканы можно ставить в любое время. Вообще-то, мне нравится это занятие. Поэтому, даже в самую промозглую стужу, я с удовольствием выхожу из дома. Меня привлекает в этом деле, возможность проявить творчество. Ведь, чтобы соболь пошёл в капкан и попался, нужно быть хитрее его.
Способов постановки капканов много. Каждый охотник ставит по-своему. Главное, чтобы капкан не заносился снегом. Для этого придумывают всевозможные сооружения. Здесь, в нашем госпромхозе, чаще пользуются так называемыми "печками" или "домиками". Делаются они, либо из палок и веток, либо из снега. Важно, чтобы получилось помещение, ограждённое сверху и с боков стенками и потолком, и имеющее вход. Внутри домика кладут приманку, а у входа ставят капкан.
Мне этот способ не нравится. Во-первых, он трудоёмкий. Во-вторых, уже к середине зимы снегу наваливает столько, что проникнуть в "домик" для перезарядки капкана или для смены приманки - целая проблема. Надо лезть, как в колодец, становясь чуть ли не на голову. В-третьих, в таких ловушках беспрепятственно орудует мышь, объедая либо приманку, либо самого соболя, когда он попадёт в капкан. Поэтому я с первого же сезона отказался от этого способа. Меня лишь удивляет приверженность к нему других охотников. Но видно, в них крепко сидит убеждение, что эксперимент - дело рискованное. Новый способ потребует освоения, которое неприменно будет связано с какими-то издержками. Надо о них знать. А от кого о них узнаешь, если никто не хочет первым начинать? Вот и работают по старинке.
Когда, в прошлом году, я приехал с Андреем и его братом впервые на охоту, то сразу сказал, что считаю этот способ нерентабельным. В ответ мне пришлось выслушать много неприятного. Оба они не новички в охоте и поэтому моё заявление буквально взорвало их. Разумеется, они и раньше с трудом терпели мои самоуверенные, как они считали, высказывания. Как так? Они, отягощённые многолетним опытом, будут выслушивать советы зелёного новичка, который топора-то насадить, как следует не умеет, а тут ещё имеет наглость подвергать сомнению опыт, проверенный старыми и уважаемыми охотниками всей округи. "Мы сюда не для экспериментов приехали, - ответили мне на предложение проверить новые методы. - Будем ловить так, как делают все местные охотники. И раз мы работаем сообща, придётся тебе подчиниться большинству." С последним я никак не мог согласиться. В результате мне пришлось отпочковаться от братьев и охотиться самостоятельно. Зато я сделал так, как считал наиболее благоразумным.
Следовательно, я начал эксперимент. Капканы я ставил самыми различными способами. В прошлом году их стояло почти 80, и ни один не повторял другого. В результате я пришёл к выводу, что лучше всего ставить их на деревьях. Для этого выбирается (или же вырубается) наклонная жердь. На конце жерди, прислонённой к дереву или вставленной между двумя деревьями, кладётся приманка. Почуяв её, соболь идёт по жерди к ней. Но на пути стоит настороженный капкан, который не обойти. Зверь наступает на него - и повисает (капкан привязан проволокой). При этом способе соболь, во-первых, недоступен мышам, а во-вторых, не надо сгибаться в три погибели, когда работаешь. Чтобы сооружение не заносилось снегом, я делаю над приманкой и капканом крышу.
Эксперимент был не нов. Все эт способы описаны в соответствующей литературе. И тем более непонятно, почему подавляющее большинство охотников пользуются с начала и до конца сезона только одним способом.
Впрочем, это их дело. Я буду поступать иначе.
21 октября.
Сегодня я добыл первого соболя. Вот как это произошло.
С утра над тайгой повисли мокрые облака. Температура ещё вчера поднялась выше 0С, и всю ночь шла морось, которая днём сменилась мокрым снегом. На реке шуга опять поредела и помельчала.
Чертыхаясь, я всё таки вышел на охоту. Разумеется, ни о какой добыче я и не мечтал. Моя основная задача теперь - поставить побольше капканов, одновременно прорубая путик. Мальчик, тем временем, пошёл в поиск: у него свои задачи.
Когда я уже заканчивал возню с пятым капканом, услышал лай Мальчика. Лаял он издалека и примерно так же, как облаивает глухаря. Но было и что-то новое в его лае. Поэтому я поспешил к нему. Продираться пришлось около километра, преодолевая долины ручьёв и крутые водоразделы. Лаял Мальчик с большими перерывами, поэтому встретились мы с ним неожиданно. Увидев меня, он бросился к одной группе деревьев и залаял, задрав морду кверху. Я стал подкрадываться: может быть, там всё-таки глухарь. Однако, птицы там не оказалось: глухаря трудно не заметить. Радостная догадка оборачивалась явью, так как Мальчик продолжал азартно облаивать лиственницу. Разумеется, это не белка. Значит... соболь? Ну да! Вот он сидит на ветке лиственницы, как белка, и смотрит вниз на собаку. Я вышел из-за деревьев и, не раздумывая, выстрелил навскидку, почти не целясь. Соболь комом полетел вниз, на мгновение застрял на нижней ветке и упал прямо в зубы собаке. Опасаясь, что Мальчик в азарте порвёт шкуру соболя, который ещё бился в предсмертной агонии, я бросился отнимать его. Завязалась драка. Ослепленный азартом, Мальчик забыл все уроки воспитания. Пришлось хорошенько наподдать ему, чтобы привести в чувство. Но потом,я всё таки подозвал пса и позволил, в качестве поощрения, полизать морду соболя, не разрешая его кусать. После этого, достал из рюкзака рябчика и дал половину, заодно приласкав. Так что, бедный пёс, в течение одной минуты вынужден был испытать на себе сполна политику "кнута и пряника".
Во всей этой истории меня обрадовала не добыча - в конце концов, зверёк был одним из нескольких десятков соболей, которых я собирался добыть в этом сезоне, - а то, что собака моя наконец пошла на соболя. Значит, пробудился в ней охотничий инстинкт. И самое главное - она теперь зовёт меня на помощь, призывая принять участие в охоте. Дикие собаки, например, не лают, потому что им некого звать. Ценность охотничей собаки в том и заключается, что она не мыслит себе охоты без участия в ней человека, её хозяина. Вот это-то инстинкт (вернее, навык) и надо закреплять в ней.
Должен сказать, что для местных охотников хорошая собака - это почти всё. Она и мясо добывает, и пушнину. И настоящий охотник никогда не ограничивается только одной собакой. Обычно их у него две-три, а иногда и четыре. Работают собаки много. Но, поскольку сезон охоты с собакой сравнительно невелик - месяц от силы, охотник старается в этот осенне-зимний период использовать каждый день. Период этот считается самым продуктивным. Именно в это время добывается мясо и основное количество соболя. Метеорологические условия для охотника в такой ситуации не существуют, он их просто игнорирует. Разумеется, ему надо иметь железное здоровье, так как погода в это время весьма капризна. Мало того, что он ходит по тайге с утра до ночи, он и ест от случая к случаю, одежда его никогда не просыхает до конца и спит он урывками, готовый даже ночью вскочить с постели и бежать на зов собак. Я знаю, что некоторые охотники умудряются, так вот охотясь, добывать по 30 и более соболей, не говоря уж о сохатых, которые добываются почти исключительно только при помощи собак. При этом не надо забывать, что охотнику риходится много работать и после добычи зверя. Особенно много возни с лосем. Ведь мало ободрать шкуру. Надо ещё перетащить мясо к реке, что делается тоже не без помощи собак. Их впрягают в нарты и используют, как тягловую силу.
Короче говоря, собака для местных охотников - это в потенциале 70% его годового дохода. И поэтому, хорошую собаку охотники никогда не продают. Она им служит до конца дней своих, ибо ей нет цены.
Из Мальчика может получиться хорошая собака. Его надо только обучить. У него хорошая наследственность, несмотря на малый рост. Это, прежде всего смелость и агрессивность - качества, которые встречаются у собак не столь уж часто. Остальное - дело наживное. Поэтому, я уверен, что он пойдёт и на сохатого, и на медведя. Для меня это важнее, чем всё остальное, потому что я решил вести охоту не совсем так, как местные охотники. Во-первых, намерен в пушном промысле делать упор не на собаку, а на капканы. Следовательно, собака мне нужна прежде всего для добычи мяса, то есть для охоты на сохатых. Во-вторых, мне нужен и защитник. Шатуны здесь не редкость: недаром в Туруханском районе, единственном в Союзе, за шкуру убитого медведя дают премию, хотя в остальных местах он находится под защитой государства. В позапрошлом году, шатун задрал охотника, но чаще их нападения оказываются роковыми для них самих, и собака, которая способна, даже ценой своей жизни, хотя бы на секунду задержать нападение зверя, может спасти жизнь своего хозяина; в такие моменты секунды играют огромную роль. А Мальчик, я уже знаю, не задумываясь бросится на смертельно опасного зверя, защищая меня. Мне известно, что собак идущих на соболя и белку, много, но медвежатниц - единицы. Далеко не каждый охотник владеет такой собакой. Преобладающее же большинство собак, уже при одном запахе медведя жмутся к ногам охотника, а некоторые и дают стрекача. Я, конечно, не проверял ещё на деле своего Мальчика, но интуиция мне подсказывает, что это будущий медвежатник.
Между прочим, я ставил свою избушку, рядом с недавними следами медведя. Он приходил сюда полакомиться запасами бурундука и вырыл несколько ям. Семью бурундука я всё-таки уничтожил, чтобы впредь медведь сюда не приходил. На Мальчика недавнее посещение медведя не произвело никакого впечатления. Уже то, что он не боится никаких не известных ему запахов, говорит о его бесстрашии.
Так что, я хоть и радовался, что он наконец пошёл и на соболя, но главное учение ещё впереди. Он должен научиться держать сохатого и идти на медведя.
24 октября.
Сегодняшний день ещё с утра не обещал быть продуктивным. Сначала моросил дождичек, днём повалил хлопьями мокрый снег, облепив деревья мохнатыми тяжёлыми шапками. Но к вечеру он весь сошёл в виде капели, так как температура поднялась до +2С. В такую погоду всё зверьё сидит в норах. Но у меня ещё не все капканы перетасканы, поэтому я пошёл к устью Хурингды.
Всё-таки этот маршрут самый утомительный. По прежнему приходится идти по глубокому снегу (30-40 сантиметров), тропа каждый раз заносится. А сегодня я ещё и промок до нитки. Если такая погода будет продолжаться до конца месяца, я не смогу добраться до базовой избушки, и тогда придётся поголодать, потому что крупы уже на исходе. Правда, есть мясо. Что же, перейдём на мясо. У западных народов есть поговорка, что если человек в жизни не испытал голода, войны и любви, он не может считаться полноценным человеком. Я, конечно, и голодал, и смертельную опасность, и, тем более, любовь, не раз испытывал в своей жизни, но всё-таки не хотелось бы обновлять эти впечатления (кроме, разве что, любви).
А пока же, с блаженным удовольствием, затопив печку и сытно поев, я повалился на нары. До чего же это здорово! Только познав лишения и трудности, можно оценить самые заурядные бытовые удобства. Ведь скажи сейчас какому-нибудь закоренелому горожанину, как хорошо лежать на нарах сытым, в жарко натопленной избе. Он усмехнётся. Потому что, он до этого не промок до костей, не продрог на ветру и не испытал приступа голода. У него всегда под боком холодильник со всякими яствами (в крайнем случае - рядом магазин). О топке он тоже не думает - есть центральное отопление. Моя пища, которую я с таким аппетитом уплетаю, у него выховет только брезгливое недоумение. Я вот я счастлив.
28 октября.
Все эти дни шёл мерзкий дождик. Я уже потерял всякое терпение. Ужасное мучение - знать, что дел по горло, а ты вынужден валяться на нарах и томиться от вынужденного безделья. Однако, аппетит от этого не уменьшается, даже наоборот. Эти три дня мы с Мальчиком просто страдаем от неутолимого голода. С утра вынужден был сварить глухарку, а к вечеру ещё трёх рябчиков. Другого уже больше ничего нет.
Однако, освобождение близко. Ещё вчера вечером погода резко изменилась. Небо прояснилось и ударил мороз. Сегодня -15С, а теипература всё падает. Ночью, наверняка, понизится ещё градусов на 10. Река парит, как будто воду кто-то подогревает. Шуга пошла так густо, что вот-вот скоро остановится. И тогда я смогу перебраться на другую сторону. Андрей меня уже ждёт. Ведь мы договаривались встретиться через месяц, а месяц прошёл.
В эти дни безделья я всё-таки не бездельничал. Сначала окопал избу снегом. Когда он мокрый, то прилипает к стенам, как грязь. Изоляция стала двойной. Затем я оклеил избу изнутри бумагой. Так что получился третий слой изоляции. Теперь у меня только два слабых места - дверь, которая плохо пригнана, и печная труба, из которой тепло выходит безпрепятственно и, что досаднее всего, непрерывно. Но задвижку делать уже поздно.
С сегодняшнего дня у меня прибавилось работы, так как после дождей и последующего мороза все капканы надо заново настораживать, заодно меняя и приманки. Утром попытался, как обычно, пройти пешком, но из этого ничего не вышло. Мокрый снег, схваченный морозом, превратился в пористый лёд, по которому идти стало чрезвычайно неудобно: нога проваливается глубоко под ледяную корку. Вынужден был вернуться и впервые надеть лыжи. Они загремели по насту, не оставляя даже чуть заметных следов. Хорошо ещё, что у меня приклеен в двух местах камус и, поэтому, отдачи не было. Но грохот стоит невообразимый. Несмотря на это, я всё-таки умудрился подстрелить глухарку: выручила моя система. Однако, после сегодняшней прогулки, лыжи сточились так, будто их обработали наждаком. Ещё несколько таких походов и они превратятся в папиросную бумагу. Нужен глубокий снег.
29 октября.
Сегодня я одержал при помощи Мальчика огромную победу. Чтобы оценить её, надо вернуться немного назад.
У меня сейчас три путика - два по обе стороны от дома вдоль реки и один поперёк её. Так вот, на прибрежные путики, почти неделю назад, вышел один соболь. Но, вместо того, чтобы попасться в капкан, он сначала их обходил, а потом стал каким-то образом их расстораживать и съедать приманку. Я был немало озадачен и даже растерялся. Два раза я проходил заново все путики и каждый раз обнаруживал изощрённый разбой. Такого не было, не только в моёй практике, но даже в рассказах бывалых охотников такого мне не приходилось слышать. Ведь все капканы установлены по разному и к каждому есть свой ключ для разгадки. Но эта бестия, отлично изучила всю механику и умудрялась утащить приманку почти из каждой ловушки. И, что поразительнее всего: из некоторых капканов, даже человек не вытащил бы приманку, не попав в него. Так в этих случаях, соболь уступал. Но видно было, что он сразу не сдавался: все подходы были выгрызены и исцарапаны. Он делал это, либо чтоб подкопаться снизу и рассторожить ловушку, либо от бессильной злобы. Я был в отчаянии и уже молил Бога, чтобы эта каналья убралась отсюда куда угодно: ведь разорённые путики пропускали и других соболей. Я это отлично видел по следам разбойника. К тому-же, они были какие-то ненормальные, с дефектом. Сначала я думал, что он трёхлапый, но потом рассмотрел и след четвёртой лапы. Однако, ставил он их как-то не по-соболиному, а скорее по-заячьи. Этот узурпатор упорно не покидал территорию моих путиков, проходя десятикилометровое расстояние то в одну, то в другую сторону и не пропускал при этом ни одного капкана. Он их знал наизусть и, видимо, рассчитывал так прожить всю зиму, кормясь моими приманками.
Я не знал, что придумать. Позвал на помощь Мальчика, показал ему на след. Он, кажется,даже понял меня, но расшифровать следы не смог. Неопытный. С другой собакой я давно бы поймал этого дьявола, но что возьмёшь со щенка, у которого на боевом счету всего один соболь и несколько глухарей. И вот сегодня я снова пошёл восстанавливать капканы (вчера ходил в другую сторону). Я уже знал, что разбойник однажды в своей жизни побывал в ловушке. При этом, изрядно помучился, прежде чем вырваться. Лапы его уцелели, но походка изменилась. Вероятно, ему стало трудно добывать пищу в тайге, что-то у него нарушено. Во всяком случае, координация движенй не та. Но зато, он отлично расшифровывает хитрость человека и ставит тем его в тупик. Я вынужден был признаться, что в поединке с ним, терплю одно поражение за другим. С расшифровкой каждой новой моей уловки, этот дьявол становился всё опытнее. Если он будет терроризировать меня весь сезон, я не добуду себе соболей даже на пропитание. Вся надежда на Мальчика. И, выходя сегодня на охоту, я дал обет: если пёс изловит его, я накормлю своего друга до отвала (такого уже давно с нами не происходило). А негодяй находился сейчас именно в этой части путика.
И что же? О, чудо! Я слышу лай. Да не такой, как на глухаря, а с повизгиванием. Я не сомневаюсь, что это соболь и спешу, гремя лыжами, и не соблюдая никаких предосторожностей, так как знаю, что если Мальчик загнал его на дерево, тот никуда не уйдёт. И действительно, на молодой невысокой лиственнице, сидит соболь, а рядом, под старой лесиной, свежевырытая нора - работа Мальчика. Видно, соболь сначала решил укрыться от преследования в корнях старого дерева, но Мальчик разворотил это убежище. Вот ведь, работал молча: позвал меня, лишь когда убедился, что сам не справится. Хорошо ещё, что вовремя заметил, когда соболь выскочил из-под лесины (разумеется, не там, где вёлся подкоп).
Соболь увидел меня, но устремил всё внимание на собаку, своего главного врага. Я сбросил его с ветки одним выстрелом и позволил Мальчику вволю потрепать жертву.
А злой гений, между тем, оказался маленькой соболюшкой, за шкурку которой на приёмном пункте вряд ли дадут 20 рублей. Только мне известна истинная цена этого зверька.
За доблестную работу, Мальчик тут же получил целого рябчика. Проглотил он его вместе с потрохами.
Вернувшись домой, я немедленно содрал шкуру с соболюшки и только тут понял, в чём дело. Оказывается, зверёк действительно побывал в капкане, но попался не лапой, а головой, что случается очень редко. Вернее, дужка капкана здорово саданула его по голове. Удар был настолько сильным, что разбил черепную кость. Однако, зверёк успел ускользнуть из смертельных тисков. Потому-то и остался на свободе. Всё это произошло не в текущем сезоне, а в прошлом, потому что рана давно зарубцевалась. Так что, соболь почти целый год жил с пробитым черепом. Разумеется, встреча с техникой не могла остаться бесследной. Какие-то двигательные центры у него были всё-таки нарушены, но на сообразительность это не повлияло.
Этот злосчастный пример ещё раз утвердил меня в убеждении, что соболь - умнейший зверь. А попадается он в наши примитивные ловушки из-за своей дерзкой смелости, которая и делает его неосторожным. Но когда он осознаёт опасность, изощрённость его ума не знает границ.
10 ноября.
Первая декада месяца промелькнула, как один день. Дни были так насыщены, что я не успевал проанализировать все события, а о записях и говорить не приходится.
1 ноября пошёл на базу. При переходе пришлось снять лыжи, так как лёд состоял из одних торосов. Только у берегов стали появляться свежие наледи. Приурезовые наледи - обычное явление и наблюдаются вплоть до января. Всего на дорогу затратил 4 часа. Пришёл на базу весь мокрый, несмотря на двадцатиградусный мороз. Но это уже от пота.
Надо сказать, что я здесь потею больше, чем в пустыне летом. И это не удивительно. Во-первых, ходиь на охоте в хорошем темпе, во-вторых, дома, когда готовишь пищу, печку топишь вовсю. Поэтому, температура в избе поднимается до 50-60 С. Разумеется, раздеваешься до нижнего белья, но и его хоть выжимай. Коточе говоря, постоянно приходится находиться в резко континентальном климате. Переходных промежуточных условий нет. Из жаркой избы выбегаешь раздетый на мороз, не только для того, чтобы охладиться, но и по делам: принести дров, воды, и так далее.
И что же? Может быть, я хотя бы раз простудился или просто чихнул? Ничуть не бывало! Здесь, в тайге, воздух настолько стерилен, что, даже если и захочешь заболеть, не получится. Да, здесь климат суров, но здоров. И пот, который льётся из меня ручьями, тоже здоровый. Жаль только, что у меня нет шерстяного нижнего белья. Оно никогда не бывает влажным и, поэтому, в любой мороз в нём не замёрзнешь. О бумажном этого не скажешь. Достаточно немного постоять и мороз доходит до мокрого нижнего белья. После этого надо снова бежать, чтобы тепло тела вытеснило холод наружу. Суше уже не становишься, но и холода уже не чувствуешь. Вот так и ходишь по тайге целый день, всё время в постоянном движении, даже при остановках, когда возишься с капканами. Привалов я обычно не делаю. При тяжёлом рюкзаке я просто изредка его сбрасываю и разминаю затёкшие части тела. Но прекращать движение нельзя. Это опасно. Видимо, поэтому приходиться так много тратить энергии на охоте, что в свою очередь и вызывает нечеловеческий аппетит.
Продолжение смотрите здесь:
|
