Из книги Эрика Кудусова "Остаюсь на зимовку".
Надо сразу же внести ясность: дело в том, что по профессии я не охотник, а геоморфолог, отдавший многие годы жизни науке о рельефе земной поверхности. Но однажды резко пошатнувшееся здоровье вынудило меня обратиться к врачам. Диагноз был неумолим, как приговор: истощение нервной системы. Лучший, если не единственный метод лечения - смена профессии.
Так в многоликом братстве охотников, стало, как говорится - одним больше.
Правда, выбор не был абсолютно случайным. Я с малых лет пристрастился к охоте. В послевоенное время ружьё мог иметь каждый, даже школьник 5-го класса. Впрочем, тогда всё было иначе. Нас, юных охотников, наставляли опытные люди. По инициативе правления общества охотников в Казани организовали секцию юных охотников, членом которого я стал одним из первых. Руководил секцией научный сотрудник Краеведческого музея незабвенный Сан Саныч. Мы выезжали за город в походы, и он учил нас понимать и любить природу. Но, одно дело охота, как развлечение или приобщение к природе и совсем другое - профессиональная охота.
И вот позади два сезона, то есть две зимы проведённые в тайге. Полная смена образа жизни. Единственная привычка которой не изменял, это ведение дневника. Минувший сезон начался...
24 сентября.
Пароход подошёл к ВерхнеИмбатскому ночью. Здесь нет причалов, поэтому пассажиров переплавляют к берегу на шлюпке. Когда шлюпка отошла, я остался на пустынном берегу Енисея в одиночестве. Было тихо, темно и холодно. Я постоял, прислушиваясь к тишине, чтоб немного успокоить радостное возбуждение. Наконец-то оборвана последняя нить, что связывала меня с шумным, суетливым и пыльным городом, с этой скученностью людей, раздражающей и утомляющей. Теперь всё это позади, ушло вместе со шлюпкой, но стоять так, на холодном ветру, было не очень приятно, и я решил поискать временного пристанища. Однако на берегу не было никаких строений. Тогда я решил перетащить свои вещи в деревню. Для этого надо было подняться на угор.
Угор, по-местному означает "обрывистый берег", который вешние воды реки уже не заливают. Поэтому, приенисейские деревни, как правило, стоят на угорах, а если выражаться научно, то на первых надпойменных терассах. Вот туда-то я и начал перетаскивать свой груз. Времени на это ушло около полутора часов. И когда я приволок последний рюкзак к дверям сельмага, ближайшего из всех общественных строений, начало уже светать. Здесь можно расположиться и дождаться утра, не беспокоя никого. Перед частным домом не отдохнёшь: собаки покоя не дадут. Ведь в деревне каждый держит собаку, и чаще не одну.
Дождавшись утра, я отправился к знакомому охотнику Фридриху Фишбуху, немцу по национальности, чтобы договориться о временном постое. Но договариваться не пришлось: увидев меня, он и его жена Нюра сразу предложили мне перетаскивать вещи и распологаться без стеснения.
Потом я побежал в контору и первым делом отправился к Волкову, главному охотоведу.
- Завтра мы забрасываем охотников в тайгу. Постарайтесь сегодня подготовиться, - сразу ошарашил он меня.
- За один день?!
- Самолёт заказан, ждать не будет.
- Что же, хорошо. Тогда ближе к делу.
- Что у вас есть и что вам нужно?
- У меня есть бензопила, - начал перечислять я, - но нет бензина.
- У меня тоже нет, - вставил Волков.
- Далее, одежда есть, лыжи есть...
- А на ногах опять ботиночки? - перебил он.
- Опять ботиночки, - в том же тоне ответил я ему. Волков покачал головой.
- Много в них не поохотишься.
- Ничего, это моя забота.
- Не совсем. Замёрзнешь, а мне за тебя отвечать?
- Не замёрзну, у меня есть валенки, - соврал я.
- Дальше.
- Дальше нужны капканы.
- Сколько?
- Четыреста по меньшей мере, - завысил я, зная, что никогда не получу этого количества.
- Нет, самое большое - полтораста.
- Да что вы! У меня ведь ни одного нет...
- Ладно..., - перебил он мою заготовленную тираду, - ещё тридцать штук второго номера, и больше ни одного.
Я состроил скорбную физиономию, в душе радуясь, что выбил такое количество.
- Что ещё?
- Ещё винтовку и карабин с патронами.
- Тозовку получите, а карабин - нет. Будете с Карповым пользоваться одной.
- Как с Карповым?
- Так, что вы будете вместе охотиться.
- Я хочу один, - начал я, но Волков не дал мне сказать слова:
- По технике безопасности я не могу отпускать вас в тайгу по одному. А Карпов такой же москвич, как и вы. Поделитесь там. Кстати, он уже месяй как забросился на вертолёте. Собрался построить ещё две избушки. Так что пяти избушек вам на двоих хватит.
- Но ведь он строил для себя, а не для меня. Зачем ему нахлебники?
- Ничего не могу поделать. Ему тоже одному не положено охотиться.
Я понял, что спорить бесполезно. К тому же смекнул, что, попав в тайге к Карпову, я уйду дальше, и всё равно будет так, как нам хочется, а не начальству.
- Ладно, - сказал я примерительно, - давайте закончим с экипировкой. Мне нужны печки, лампы керосиновые, топоры, лопаты, гвозди, толь и прочая строительная мелочь. Всё это на складе есть?
- Нет. Кое-что можешь купить в магазине, кое-что спросим у людей.
- Да вы что! Времени у меня мало, а денег нет совсем. Вот три рубля осталось.
Теперь его очередь была поражаться.
- Можем дать аванс всего на 150 рублей. Выкручивайся как знаешь.
- Ничего, выкручусь. Я закуплю продукты только до Нового года. А там вернусь с пушниной и доберу на вторую половину зимы.
- Сколько хочешь добыть? Оформи заодно договор.
- Тридцать штук.
Моё заявление вызвало общий смех - в кабинете было ещё несколько человек.
- Оформляй договор на 12 штук, и, если добудешь их, считай, что тебе повезло.
- Почему вы так решили? По прошлому году? Но в этом году я охвачу гораздо больше территории.
- Чтобы поймать соболя, нужны не только ноги, но и голова и опыт. Да, а собака у тебя есть?
- Нет, но я надеюсь, вы поможете мне в этом.
- Э-э, - махнул рукой охотовед. Очевидно он хотел сказать этим, что я зазнайка и безответственный болтун.
- В общем, иди. Закупай продукты и керосин, получай оружие, капканы, деньги, оформляй документы, ищи собаку. В общем, проявляй инициатву. Времени у тебя мало. Завтра летишь.
Во так, с места в карьер, я ринулся "проявлять инициативу". Как оно всё обошлось, объяснить невозможно, однако утром я был готов к отлёту в тайгу.
26 сентября.
На следующий день мы не полетели - погода была плохая. Зато сегодня улетаем, хотя погода ещё хуже. Я лечу третьим рейсом. За один рейс увезти всех охотников невозможно: у каждого гора вещей. Моя "гора" самая маленькая - всего 500 килограммов.
Около каждой "горы" привязаны собаки. У моей стоит страж - полуторогодовалый щенок. Я купил его в кредит у местного учителя. Характеристика на пса была следующая: на охоту ни разу не ходил и не известно, какой из него получится охотник, но охраняет дом хорошо. Очень злой, даже на людей бросается. Зовут Ворон. Я заявил, что если из него не выйдет охотник, так хоть будет с кем поговорить в тайге. На том мы и порешили.
Пёсик оказался на редкость мелким. Таких в деревне больше нет. Отчасти поэтому, а отчасти и потому, что птичье имя мне не понравилось, я решил перекрестить пса в Мальчика. Имя собаки должно быть звучным, чтоб можно было звать её в тайге во всю силу лёгких. Звук же "а" более открыт, чем "о".
Нас, охотников, которых забрасывают на далёкие угодья, совсем немного - семь человек. Остальные сами добираются по рекам и речкам на своих лодках. Четверо из отлетающих имели свои угодья на Бахте, в 200-350 километрах от устья. Река эта очень порожистая. Подниматься на ней в одиночку даже на облегчённой и специально подготовленной лодке почти невозможно. А с нашим грузом - и разговоров быть не может. Вот поэтому-то в наиболее удалённые угодья охотников доставляют на гидросамолётах или вертолётах. Мой участок самый дальний, но я вылетал последним рейсом, так как прибывал в обжитое место, к "поджидающему меня напарнику".
Наконец настала и моя очередь.
Перегруженный гидросамолёт АН-2 с трудом оторвался от воды и, развернувшись, взял курс на восток. А через час мы уже садились на плёс в среднем течении Бахты. Приводнившись, самолёт подрулил к берегу, как раз перед охотничьей избушкой Андрея Карпова, который уже встречал нас вместе со своими двумя лайками.
Мой прилёт и для него был неожиданностью. Во-первых, он не желал никаких напарников вообще, а, во-вторых, особенно меня, потому что в прошлом году наша попытка вести охоту совместно не увенчалась успехом: не сошлись характерами, как говорят в таких случаях. Однако, дело здесь не в характерах. Психиаторам давно известна болезнь, называемая "полярной истерией". Возникает она при стрессе в суровых зимних условиях, когда маленький коллектив вынужден долгое время находится в тесном жилище, где жизнь протекает на глазах друг у друга и нет возможности хотя бы немного побыть наедине с собой. Крайние симптомы этой болезни страшны. Но мы, охотники, не доходим до крайностей, потому что можем отделиться друг от друга. Уже через месяц совместной жизни нервы людей не выдерживают, ссоры возникают безпричинно и охотники расходятся по отдельным избушкам. Я уверен, что многие и не подозревают об истинных причинах конфликтов, обвиняя, как правило, друг друга. То же самое произошло и между нами в прошлом году. Вот почему моё появление в качестве напарника было встречено Андреем, мягко выражаясь, без восторга.
- Что, не ожидал? - смеясь спросил я его.
- Не ожидал, - не принимая юмора, ответил он.
- Ничего, не огорчайся, я тоже не хочу с тобой охотиться. Это всё "происки" начальства. Но мы ведь теперь далеко от него. Поэтому можем, объединив свои отрицательные эмоции, прийти к положительным решениям. А пока, почитай записку Волкова.
Тем временем, я начал перетаскивать свой скарб, сброшенный на берег, у которого уже пристроился Мальчик, считая своей главной обязанностью не подпускать к нему никого, особенно андреевских собак.
Когда с этим было покончено, мы начали переговоры.
- Ну, прочитал? - начал я.
- Да, только он здесь пишет насчёт пяти избушек. А их у меня нет, так как я не строил в этом году ничего, хотя и собирался. Так что имеющегося района нам на двоих не хватит. Тебе придётся всё равно строиться. И потом, он пишет, что твой район будет восточнее моего, а граница моего района проходит в пяти километрах восточнее этой избушки. Поэтому базироваться здесь тебе не придётся.
- Иными словами, ты хочешь сказать, что мне надо убираться отсюда и как можно дальше? Ладно. Я это сделаю, и не потому, что ты этого хочешь, а потому, что я прежде всего этого хочу. Ни твоего района, ни тем более твоих избушек мне не надо. У меня есть бензопила и есть плавсредство. Я уйду отсюда вверх по реке и там построюсь сам. Это было задумано уже давно, но начальство спутало все мои планы и не высадило меня там, где я просил. И конфликтовать нам нет смысла, так как нечего делить. С другой стороны, раз уж я здесь, надо искать компромисные решения, а не обострять отношения, ведь впереди шесть месяцев зимы, и мы не на Клондайке. Повторять ошибки героев Джека Лондона нам не пристало, - заметил я, улыбнувшись.
- Нет, я, конечно, понимаю, что раз уж ты здесь, то надо находить приемлимые решения. Но ты ведь сам знаешь, я всегда мечтал об этом районе и не хотел бы ни с кем его делить, - смягчился Андрей.
- Знаю, поэтому я и не настаиваю ни на чём. Послезавтра я буду готов к походу. Мне нужно только собрать катамаран и погрузить на него мой груз.
- Я помогу тебе подняться до устья Хурингды, мне надо туда, чтобы подремонтировать свою избушку: россомаха разворотила там оконную раму. А потом я помогу тебе переправиться на другую сторону, потому что по правому берегу ты не пройдёшь: в трёх километрах выше устья Хурингды начинаются отвесные берега. Левый берег лучше. Там же и избушку лучше ставить, потому что лес смешанный. А на правом берегу, после обрывов идёт сплошной березняк. Я там был несколько раз, поэтому и знаю.
- Что ж, отлично. Эта информация мне кстати. Я ею воспользуюсь. Но сначала надо добраться туда. По-моему, это будет не так просто.
- Конечно, непросто. Но добраться можно.
- Ты-то поднимался налегке, да и мог своим ходом, при помощи вёсел плыть. А мне всё время придётся тащить катамаран. Но иного выхода нет.
Конечно, моё положение оказалось хуже, чем я предполагал. По моим первоначальным планам, я должен был высадиться на самолёте где-то выше по Бахте и затем уже сплывать на катамаране вниз, по пути построив пару избушек. Подниматься же вверх, не приходило мне в голову, даже в виде рабочей гипотезы. Мой катамаран не предназначен для такой цели. Но теперь сокрушаться поздно. Надо действовать. Это значит, подняться по Бахте и построить там избушку. Если я этого не сделаю, я окажусь банкротом и в материальном, и в духовном смысле. Поэтому надо предельно мобилизоваться и, сжав зубы, преодолеть это последнее препятствие.
27 сентября.
Погода типично осенняя: то льёт холодный дождь, то вдруг проглянет солнце, то неожиданно повалит самый настоящий снег. И всё это сопровождается шквалистым ветром.
После завтрака я взял топор и пошёл рубить жерди для катамарана. Мой катамаран состоит из двух надувных гондол по пять метров и диаметром 40 сантиметров. Склеил я их ещё в Москве из обыкновенной оранжевой клеёнки, что продают в аптеках. Гондолы я вложил в такие же по форме матерчатые мешки. Получилось легко и прочно. Чтобы из гондол сделать плавсредство, нужно соорудить каркас. Этим я занялся с утра. И менее чем через три часа катамаран был готов.
28 сентября.
Всю ночь шёл снег, и к утру земля сплошь была покрыта толстым его слоем. Небо не прояснилось и днём. Снег продолжал идти, сопровождаемый сильным западным ветром. Впрочем, обращать внимание на капризы погоды нам было некогда, и мы с утра двинулись в путь. Андрей шёл впереди, тащя на бечеве катамаран и ветку* ,а я шёл сзади, подталкивая катамаран длинным шестом, которым одновременно и рулил, направляя корму катамарана в нужную сторону.
Этот отрезок реки до впадения Хурингды сравнительно спокойный. Бечевник** тоже хороший, так что, несмотря на непогоду, мы довольно быстро преодолели пять километров и дошли до устья Хурингды ещё засветло (средняя скорость получилась чуть меньше километра в час). Снег сменился дождём, но температура выше 0С не поднималась. Около устья Хурингды, Андрей переправил нас на левый берег Бахты, пересев в ветку и буксируя катамаран на вёслах. Я расположился поверх вещей на катамаране и помогал шестом, где позволяла глубина. Выгрузив на берегу вещи, мы вернулись обратно. Здесь я закрепил катамаран, и мы направились пешком к устью Хурингды, где на берегу, в укрытии леса, стоит "балаган", срубленный нашими предшественниками и напоминающий по форме большую двускатную палатку. Быстро растопив железную печку и поставив воду для супа и чая, я начал сушиться. Несмотря на непрерывный дождь, мы не промокли, благодаря водонепроницаемым накидкам. Их-то и надо было высушить.
* Ветка - долблёная лодка, типа байдарки.
** Бечевник - берег у уреза воды, по которому идут люди, тащя на бечеве лодку.
29 сентября.
Ночной дождь "съел" весь снег, так что идти теперь будет легче, не скользко. Но на берегу меня ожидал неприятный сюрприз. Когда я подкачивал одну гондолу - она потихоньку где-то травит, - обнаружил, что матерчатая оболочка прорвалась внизу (вчера неоднократно приходилось "скрести" по дну), и теперь всё напряжение ложится на клеёнку. Если и она протрётся, то катамаран мгновенно опрокинется. Нетрудно представить в таком случае моё положение. А впереди очень сложный участок: полтора километра шиверы* и столько же ещё более сложного участка, который и названия-то не имеет. Это беспорядочное нагромождение огромных камней у берега, между которыми катамаран не всегда протиснется и обойти которые тоже целая проблема.
Однако не до размышлений. Река стынет прямо на глазах и вот-вот появятся забереги. Сейчас надо только действовать. Пока гондолы держат, надо идти.
Андрей переправил нас с Мальчиком в последний раз на другую сторону реки. Договорились, что я ровно через месяц прийду в базовую избу - к тому времени река должна встать. Назначили крайний срок - 1 ноября. После этого он идёт искать меня (или мой труп, как я мрачно пошутил).
Когда Андрей уплыл, я начал загружать катамаран. Поскольку одному против течения весь груз утащить мне было не под силу, я взял только самое необходимое: получилось примерно 260-280 кг. Осталось почти столько же, где основной вес падает на капканы.
С уходом Андрея настроение моё вдруг резко поднялось. И причиной тому сложилась не погода, которая по-прежнему оставалась мерзкой. Очевидно, меня радовала полная, наконец, свобода и самостоятельность. Я так долго стремился к ней, что даже предстоящие трудности не препятствавали поднятию духа. Теперь моё благополучие зависит только от меня, от моей способности вжиться в этот мир, от моих сил - и физических, и, особенно, духовных. И я чувствовал, что их у меня очень много, гораздо больше, чем требуется. Поэтому преграды и трудности меня мало трогали. Они просто были сами по себе, а моё существование заключалось в их преодолении. Не преодолеть их - значит не жить. Но я намерен был жить. И притом, на всю катушку!
Шиверу, как ни странно, я преодолел всего за три часа. Чтобы катамаран не прибивало к берегу или не относило к середине реки, я привязал один конец бечевы к носовой части его, а другой - к корме. Регулируя натяжение того или другого конца бечевы, я получил возможность управлять катамараном. И всё было бы прекрасно, если бы река была спокойной. Но она, во-первых, бешеная, а во-вторых, не имеет чёткого фарватера. Порой приходилось чуть ли не до середины реки доходить, чтобы обойти мель, в то же время в другом месте у самого берега можно было уйти под воду с головой.
После шиверы начался тот самый коварный участок, который с виду казался безобидным. Подскакивая с одного камня на другой, я шаг за шагом подтягивал катамаран всё выше и выше по реке. Иногда приходилось спускаться в воду, чтобы перетаскивать его через подводные камни. Не раз в мои болотные сапоги врывались ледяные струи. Нащупывая под водой скользкие булыжники, я подчас едва удерживался от падения, успевая всё-таки вспрыгнуть на катамаран.
Каждый раз, преодолев очередную преграду, я думал: "Ну вот, пройдено ещё несколько метров. Уже ближе к цели." И так, метр за метром, содрагаясь при очередном скребке о дно, я медленно продвигался вверх.
К трём часам дня я прошёл два километра. И тут произошла катастрофа, которая в сущности была вполне закономерной. Проходя очередной сложный участок, я попятился назад, ухватив катамаран за переднюю поперечную жердь. Вдруг, моя нога попала под водой на наклонную скользкую плиту, я подскользнулся и почти по грудь очутился в обжигающе ледяной воде. У меня даже перехватило дыхание. Быстро подведя катамаран к берегу, я спешно сбросил сапоги, потому что ноги сразу стали коченеть. И тут же ощутил холодный ветер, которого раньше почему-то не замечал. Кое-как выкрутив носки, я снова влез в сапоги. Надо было двигаться, потому что я уже и сам весь начал мёрзнуть. Бросился к вещам, достал палатку и полез, карабкаясь наверх, в лес, где не было ветра. Там быстро растянул её, достал сухие вещи и переоделся. Чтобы согреться, тут же, в палатке, поставил плитку и на сухом спирту приготовил обед из сухих пакетов, привезённых ещё из Москвы. "Мокрый" спирт я с собой не вожу, поэтому довольствовался горячим супом. Только пообедав, развёл костёр и начал сушить вещи. К вечеру похолодало и пошёл снег. Я срубил сухое дерево и соорудил нодью. Она горела всю ночь. Но ночевал я в палатке.
* Шивера - это участок реки, на всю ширину русла заваленный камнями, среди которых трудно найти извилистый фарватер. Шивера характеризуется увеличенными уклонами дна и этим напоминает порог (только без чётко выраженного уступа).
30 сентября.
Утро было морозным, небо прояснилось; моховой ковёр листа, в котором вчера я тонул почти по колено, сегодня прихватился морозом и уже выдерживал тяжесть моего веса. Я спустился к реке. В тихих заводях, где нет течения, появились забереги - тонкие плёнки льда у самого уреза. Надо торопиться. Не разжигая костра, я снова приготовил суп из концентратов, воспользовавшись лишь спиртовкой: так быстрее.
Вчерашние трудности не испортили моего настроения. А когда я обозрел с обрыва пройденный участок реки, то ещё больше возгордился, чистосердечно признавшись самому себе, что второй раз уже не прошёл бы его: не хватило бы духу.
Но и сегодня мне всё-таки пришлось ещё попотеть, ведя катамаран по лабиринту прибрежных камней, особенно на первом километре. Потом стало проще, если не считать нескольких новых препятствий в виде лежавших поперёк реки деревьев, которые упали в неё с подмываемых водой берегов.
В полдень я подошёл к галечной косе, расположившейся почти напротив устья Далингды. Здесь я намеревался поставить избушку. Оставалось пройти метров 500. Но меня остановил заливчик, подёрнутый льдом, острым как бритва. Я попытался его разбить, однако он уже был прочным. Пройти по нему тоже нельзя было: не выдерживал меня. Ну, да ладно. Поставлю избушку здесь. Полез наверх выбирать место для избушки. Склон оказался крутым и высоким. Поднялся метров на 40, прежде чем нашёл более или менее горизонтальную площадку. Тут же обнаружил источник. Это хорошо, потому что спускаться к реке за водой - одно мучение. Да и тропы не будет, которая могла бы привлечь нежелательных посетителей. Я имею в виду туристов, которые летом будут проплывать здесь.
8 октября.
Строительство избушки - ответственный момент. Умение поставить зимовье для профессионального охотника не менее важно, чем умение охотиться. Любой промысловик начинает свою карьеру именно с этого. И от того, насколько изба соответствует климатическим условиям данной местности, зависит не только успех промысла, но и жизнь охотника. Я начинающий охотник и никогда раньше не ставил избушек, но, отдавая себе полный отчёт в ответственности момента, ещё в Москве детально продумал весь процесс строительства. Получилось, что за неделю я спокойно смогу управиться с этим делом.
Работа двигалась быстро, поскольку мне не приходилось гадать после каждого процесса, что делать дальше. Я работал с восхода солнца до заката. На приготовление пищи времени у меня уходило мало, так как я пользовался концентратами.
И всё-таки мне казалось, что можно бы было строить ещё быстрее. Причиной спешки были ночные морозы. А первую ночь температура опустилась до -6С, во второю - до -12, в третью - до -15. Правда, днём солнце востанавливало положительную температуру, но в студёные ночи под открытым небом нормального отдыха не получалось. От палатки я отказался в первую же ночь, так как в неё не помещалась печка. Пришлось соорудить простой навес - нечто вроде просторного шалаша, поставить там печь и коротать ночи около неё, непрерывно поддерживая огонь. Конечно, я понимал, что обогреваю мировое пространство, но всё же часть тепла перепадала и мне. Разумеется, я и не помышлял раздеваться. Влезал в мешок одетым. И странное дело, я высыпался, несмотря ни на что. Подложив в печку очередную партию дров, я мигом засыпал - усталость брала своё - и просыпался как раз к моменту следующей заправки: видно, холод заставлял меня проснуться. Вот так и проходили ночи. Конечно, если бы я спал не на земле, а на нарах, было бы всё таки теплее. Но до них никак руки не доходили. И так я работал на пределе. С утра я принимался за валку леса. Затем распиливал его на брёвна, очищал от сучьев и коры, тащил к месту стройки (я не хотел оголять лес вокруг дома, поэтому валил деревья подальше), наконец водружал на место, предварительно обложив мхом и подгоняя, чтобы не было щелей.
На пятый день я принялся за крышу и впервые после этого поспал по-человечески - в натопленной избе и на нарах.
В последующие дни я делал двери, окна, накрывал крышу дёрном. Дёрн здесь мощный, сантиметров до 25, и влажный. Куски хочется брать побольше, поэтому я надрывался из последних сил. Помню, даже когда занимался в студенчестве штангой, никогда не поднимал таких тяжестей, как при перетаскивании и подъёме на крышу дёрна.
Сегодня я в последний раз работал с бензопилой. Изба построена, дрова заготовлены. Я стаскал их к дому и уложил в поленницу в виде буквы П. В середине её я растянул на каркасе свою палатку. Теперь она у меня будет служить подсобным помещением, где можно сложить всё своё барахло, чтобы не загромождать избу. Барахла набралось много: канистры, бензопила, кое-какой плотницкий инструмент, продукты (хлеб в больших полиэтиленовых мешках, сгущёное молоко, крупы, масло, картошка), а также запас расколотых дров. Когда начну охотиться, буду здесь вешать птицу.
Перед входом в избушку также соорудил что-то вроде тамбура, чтобы дверь не выходила сразу на улицу, то бишь в тайгу. Этот тамбур будет предохранять и от снежных заносов, и от холода, поскольку в нём формируется свой микроклимат, промежуточный между открытым воздухом и помещением.
9 октября.
Вот теперь, когда изба построена, я могу спокойно переходить к следующему этапу своей охотничьей жизни. До начала пушного сезона осталось совсем немного - 10-15 дней. А мне надо заняться ещё заготовкой мяса: без приманки соболь в капкан не пойдёт. Да и сам я уже стосковался по свежанине. Эта стройка связывала меня по рукам и ногам. Теперь, слава Богу, всё позади. Но у меня в устье Хурингды осталось ещё много вещей, в том числе и продукты (хлеб, крупы, картошка). Ведь с собой я в прошлый раз взял только самое необходимое. Придётся сначала перетаскать вещи. Зима на носу, а у меня здесь ни лыж, ни капканов.
Впрочем, зима что-то не торопится. Ещё позавчера подул ветер с юга. Снег начал таять. Правда, в основном на солнечной стороне, а у нас он пока ещё лежит, но температура неуклонно поднимается вверх, держась всё время выше 0С, даже ночью. Сегодня она поднялась до 8С. Немыслимая вещь! Шуга сошла совсем. Только забереги в тихих заводях говорят об октябре. В прошлом году в это время на реке уже устанавливался лёд и по нему можно было ходить. Странная нынче осень: то ранние морозы, то затянувшаяся оттепель. Если так и дальше пойдёт, то я смогу ходить за вещами по берегу. Пока же вынужден идти по тайге. Это очень трудно. В лесу мох такой глубокий, что нога тонет в нём почти по колено. Поэтому колени приходиться поднимать чуть ли не до подбородка. Шаг получается короткий, а сил затрачивается много. По берегу идти гораздо легче. Но сейчас, пока камни покрыты снегом, это очень опасно: можно подскользнуться. Так что лучше переутомиться, чем поломать ногу или свернуть шею. Конечно, прогулка по тайге имеет и положительные моменты: я могу здесь встретить дичь.
В путь я двинулся сразу после завтрака. Не успел отойти и километра, как услышал пересвист рябчиков. При моём появлении они выдали себя перепархиванием на другие деревья. Рябчик - плохой летун, далеко не отлетает и летит только по прямой. Так что всегда можно настичь его. Их было всего три, и все три оказались в моём рюкзаке. В приподнятом настроении пошёл дальше. Шёл вдоль реки у самого обрыва и постоянно встречал следы соболя и белки. Одновременно намечал места, где буду ставить капканы.
Обратно шёл почти три часа; измучился вконец. Всё-таки при собственном весе 60 килограммов тащить груз в 25 килограммов тяжело. Я и так уже страрался равномерно распределить поклажу - взял два рюкзака и один из них повесил на грудь, чтобы не сгибаться в три погибели.
Возвращаясь той же дорогой, вспугнул ещё двух рябчиков. За одним пришлось лезть на огромный кедр - он застрял там в ветвях после выстрела. Это ничего. Главное - птица в тайге есть. Значит, голодать не придётся. Я и глухарей вспугивал несколько раз. Только замечал их слишком поздно, когда они снимались с деревьев, испугавшись меня. Собака же моя совершенно не умеет охотиться. Носится по лесу в возбуждении, одурманенная новыми запахами, но что делать при виде птицы или зверя, не знает. Для лайки она что-то слишком молчалива. За всё время я ни разу не слышал её лая. Конечно, любую охотничью собаку надо учить охоте, будя в ней природные инстинкты. Лучше всего это делать в своре. Там они быстро перенимают друг у друга нужные навыки. Но у меня этой возможности нет. Придётся учить иначе, по методу "кнута и пряника", чтобы выработать в ней целенаправленный поиск.
Вернувшись домой, я сварил себе целую кастрюлю картошки "в мундире" и ел её с хлебом, который макал в подсолнечное масло. Такого блаженства я давно не испытывал. Картошка замёрзла и стала сладкой. Я оставил её на воле. Так она не испортится.
В этот вечер я уже больше не работал. Лежал и слушал свою "Спидолу", которую повесил на стене у изголовья. Так что стоит лишь протянуть руку - и ты в курсе всех новостей планеты.
Продолжение смотрите здесь:
|
